Перевод текста "рваный башмак"

Джон Голсуорси

Рваный башмак

Актер Гильберт Кэйстер, который уже пол года сидел без работы, около полудня вышел прогуляться из здания пансиона, где он проживал после открытия спектакля «Через пороги», в котором играл Доктора Доминика в последнем акте. Он осознавал, что зарплата, состоящая из четырёх фунтов в неделю,  не изменит его судьбу, но, тем не менее, в его походке и манере поведения появилась определённая беспечность, как у человека снова занятого.

Поправляя свой монокль, он остановился перед рыбным магазином и, со слабой улыбкой на лице, стал разглядывать омара. Как же давно он не ел омаров! Можно было бы долго мечтать об омаре, не имея денег, но наслаждение было не настолько сильным, чтобы удержать его у витрины надолго. Он пошёл дальше вверх по улице и снова остановился, на этот раз уже перед витриной портного. Он довольно легко представил себя в костюме из твида, но одновременно в отражении стекла витрины он рассмотрел себя в поношенном коричневом костюме, который он заполучил  после постановки «Мармадюк Мандевилль» за год до войны. Солнечный свет в этом проклятом городе был очень ярким и безжалостным ко швам и петлям, коленям и локтям. Все же он получил некое подобие эстетического удовольствия от элегантности человека, отражавшегося в витрине, который питался только два раза в день, с моноклем, неплохо обрамлявший приятный карий глаз, и в велюровой шляпе, оставшейся после пьесы «Обучение Саймона», поставленной в 1912 году; и перед окном он снял эту шляпу, скрывавшую новое явление, еще неоценённое по достоинству, - его седую прядь. Было ли это ценным качеством или же началом конца? Она была откинута назад и сильно выделялась на фоне его темных волос над этим мрачным лицом, которое всегда нравилось самому Гильберту Кэйстеру. Говорили, что это следствие атрофии нерва, возможно даже как результат войны или недостаточного питания ткани. Может это довольно-таки и изысканно, но всё же…!

Кэйстер пошел дальше, и ему показалось, что он прошёл мимо знакомого лица. Обернувшись, он увидел короткую и щеголеватую фигуру с круглым, ярким и румяным лицом, с выражением лица как у ангела, какое бывает обычно у постановщиков любительских спектаклей.

Ей-Богу, да это ж Брайс-Грин!

«Кэйстер? Так и есть! Как давно мы не виделись с тех пор, как вы ушли из нашего старого лагеря. Помните, как мы веселились, когда ставили «Старого ворчуна»? Ей-Богу! Как же я рад вас видеть. Вы заняты? Пойдёмте, пообедаете со мной.

Брайс Грин – состоятельный человек, душа компании, отвечающий за развлечения в  лагере для выздоравливающих военнослужащих на южном побережье.

И Кэйстер ответил, растягивая слова:

«Я буду рад». Но в голове у него пронеслась мысль: «Боже, ты собираешься поесть, мой мальчик!»

Один из них элегантный, но бедно одетый, другой - толстый, но опрятно одетый – оба зашагали бок о бок.

«Знаете это место? Давайте зайдём. Филлис, два коктейля для меня и моего друга мистера Кэйстера и крекеры с икрой.  Он играет у нас здесь; вы должны увидеть на его на сцене».

Девушка, подававшая коктейли и икру, взглянула на Кэйстера заинтересованными голубыми глазами.

Здорово! – ведь он не играл уже полгода.

«Ничего особенного, - протянул он. – Просто решил заполнить брешь». И где-то под жилетом эхом отозвалась пустота: «Мда, мне тоже надо кое-что заполнить».

«Берите коктейль с собой, Кэйстер, мы пойдём в дальнюю маленькую комнату, там нам никто не помешает. Что нам заказать? Может лобстера?»

«Люблю лобстеров», - пробормотал Кэйстер.

«Они здесь отменные и большие. И так, как вы поживаете, Кэйстер? Я ужасно рад видеть вас – единственного и настоящего актёра, который играл у нас».

«Спасибо, - сказал Кэйстер. – У меня всё хорошо». А про себя подумал: «Проклятый дилетант, но хороший малый».

«Присядем здесь. Официант! Принесите нам хорошего, большого лобстера и салат, и ещё…эм…мясное филе с жареным хрустящим картофелем, и бутылку моего особого рейнвейна. А! И ещё ромового омлета – добавьте больше рома и сахара. Всё понятно?».

И в голове Кэйстера пронеслось: «А как же! Всё предельно ясно».

Они уселись друг против друга за один из двух маленьких столиков в укромной комнатушке.

«За успех!» - сказал Брайс-Грин.