Свобода и ответственность как фундаментальные ценности человеческого бытия и их трансформация в эпоху постсовременности

А. В. Гридчин

аспирант кафедры философии и методологии науки факультета философии и социальных наук

Белорусский государственный университет, Минск

Свобода и ответственность как фундаментальные ценности человеческого бытия и их трансформация в эпоху постсовременности

Становление постиндустриального общества инициировало процессы глубинных преобразований человека, его ценностной системы, морально-этических максим, мировоззрения. То, что в традиционном обществе являлось фундаментом человеческого как такового либо попирается, либо отменяется как ветхое, устаревшее, несоответствующее современным реалиям. В корне изменяется и сама природа человека, и вместе с этим трансформируются представления о ключевых жизнеобразующих понятиях: Боге, любви, чести, дружбе, Родине, свободе и ответственности.

В данной научной статье целью является рассмотрение диады свобода-ответственность, а также выявление трансформационных изменений этих понятий от традиционного общества к постиндустриальному.

Еще со времен античности, философскую мысль занимала проблема о свободе человека и тесно связанное с ней понятие ответственности. В традиционном обществе человеческая свобода определяется внешними факторами: родовой и сословной принадлежностью, волей императора, иерархией божеств. Традиция является неотъемлемой скрепой общества, а сакральность традиции формирует устойчивого целостного общественного субъекта. Человек традиционный крепко органически встроен в общественную структуру, и ограничен только пределами своей сферы деятельности, являясь носителем конкретных общественных функций. Это, с одной стороны, освобождает его от участия в делах, выходящих за пределы области его компетенции, а, с другой, очень точно определяет его естественное место в общественном организме. Этот человек не одинок, он находится на своем естественном месте, являясь неотъемлемой частью холистического общества: он и сам заключает в себе полноту общественного целого. Традиция и традиционное общество интегрировалось вокруг сакрального и Бога, как центра бытия. Своеобразным символом разрыва целостности общества становится французская революция, которая рушит сословную иерархию, разводит светское и религиозное. С этого момента происходит формирование человека как индивидуума, искусственного явления, социального конструкта. Как отмечал французский мыслитель Б. Констан: «Древние демократии трактуют свободу как непередоверяемое право каждого гражданина на участие в общественных делах. Это право вместе с тем является его обязанностью, ибо уклонение от активного участия в коллективных решениях открывало бы дорогу узурпаторам, склонным все решать за спиной граждан. Поэтому демократия здесь решительно исключает индивидуализм – право укрываться в частной жизни и отгораживаться от общества» [1]. Очевидно, Констан замечает, что у современного ему человека буржуазной эпохи возникла смена приоритетов – свобода частной жизни и неучастие поставлено выше обязанностей «демократии участия». Буржуазный индивид не желает быть граждански мобилизованным и жертвовать своим частным временем для производства коллективного социального блага. Человек традиции – это коллективный человек, в котором коллективное сознание более явственно, чем индивидуальное и фактически его вытесняет.

Вся история западноевропейского общества представляет собой процесс постепенного поступательного освобождения: освобождения от любых форм коллективных идентичностей, от сакральности, от Бога, от сословности, от пола и видовой принадлежности в конечном счете. Свобода как таковая ставится во главу угла как незыблемая ценность и высшая цель человека. Но очевидно, что такая форма свободы – свободы отрицательной – освобождает вместе с тем и от любого содержания. Внутренняя обитель современного человека пустеет, ибо содержательно наполняется только через реализацию себя в качестве субъекта социальных отношений. В пору вспомнить слова Ф. Ницше: «Пустыня растет, горе тому, кто несёт в себе пустыню» [2, c. 221]. Это свобода перед лицом ничто, тотальное ничтожение любых естественных, Богом установленных, конструкций, ибо любой конструкт или организм – это всегда подчинение нижнего верхнему, а значит несвобода. Известно выразился на этот счет Ф.М. Достоевский: «Если Бога нет, то всё дозволено» [3]. Человеческий субъект придавливается к границе, за которой более ничего нет, умаляясь от объемности к плоскостности. Впрочем, и тут постмодернисты решили сделать окончательный шаг к освобождению, освободив человека от видовых качеств, от идентичности человека как такового. Но полное исчезновение не представляется возможным, в силу того, что человек обладает бессмертной душой как образом Бога, и телом как проекцией этого образа, а значит сам факт наличия этого тела уже сообщает нам о некой содержательной определенности. Все, что возможно – это соответствие или несоответствие этому образу, но никак не полный разрыв связи с ним, ибо это сулило бы телесную кончину. И соответственно этот процесс приближения к ничто, умаления Божественного, вытягивается в бесконечность.