Обвинительная речь А. Ф. Кони по делу об утоплении крестьянки Емельяновой ее мужем

Обвинительная речь А. Ф. Кони по делу об утоплении крестьянки Емельяновой ее мужем

Господа судьи, господа присяжные заседатели!

Вашему рассмотрению подлежат самые разнообразные по своей внутренней обстановке дела; между ними часто встречаются дела, где свидетельские показания дышат таким здравым смыслом, проникнуты такой искренностью и правдивостью и нередко отличаются такой образностью, что задача судебной власти становится очень легка. Остается сгруппировать все эти свидетельские показания, и тогда они сами собой составят картину, которая в вашем уме создаст известное определенное представление о деле. Но бывают дела другого рода, где свидетельские показания имеют совершенно иной характер, где они сбивчивы, неясны, туманны, где свидетели о многом умалчивают, многое боятся сказать, являя перед вами пример уклончивого недого- варивания и далеко не полной искренности. Я не ошибусь(глаголы в повелительном наклонении), сказав, что настоящее дело принадлежит к последнему разряду, но не ошибусь также, прибавив, что это не должно останавливать вас, судей, в строго беспристрастном и особенно внимательном отношении к каждой подробности в нем. Если в нем много наносных элементов, если оно несколько затемнено неискренностью и отсутствием полной ясности в показаниях свидетелей, если в нем представляются некоторые противоречия, то тем выше задача обнаружить истину, тем более усилий ума, совести и внимания следует употребить для узнания правды. Задача становится труднее, но не делается неразрешимой.

Я не стану(глаголы в повелительном наклонении) напоминать вам обстоятельства настоящего дела; они слишком несложны для того, чтобы повторять их в подробности. Мы знаем(личное местоимение), что молодой банщик женился, поколотил студента и был посажен под арест. На другой день после этого нашли его жену в речке Ждановке. Проницательный помощник пристава усмотрел в смерти ее самоубийство с горя по муже, и тело было предано земле, а дело воле Божьей. Этим, казалось бы, все и должно было кончиться, но в околотке пошел говор об утопленнице. Говор этот группировался около Аграфены Суриной, она была его узлом, так как она будто бы проговорилась, что Лукерья не утопилась, а утоплена мужем. Поэтому(средства связи, указывающие: на причинно-следственные отношения) показание ее имеет главное и существенное в деле значение. Я готов (глаголы в повелительном наклонении) сказать, что оно имеет, к сожалению, такое значение, потому что было бы странно скрывать от себя и недостойно умалчивать перед вами, что личность ее не производит симпатичного впечатления и что даже взятая вне обстоятельств этого дела, сама по себе она едва ли привлекла бы к себе наше сочувствие. Но я думаю(глаголы в повелительном наклонении), что это свойство ее личности нисколько не изменяет существа ее показания. Если мы(личное местоимение) на время забудем о том, как она показывает, не договаривая, умалчивая, труся или скороговоркой, в неопределенных выражениях высказывая то, что она считает необходимым рассказать, то мы(личное местоимение) найдем, что из показания ее можно извлечь нечто существенное, в чем должна заключаться своя доля истины. Притом показание ее имеет особое значение в деле: им завершаются все предшествовавшие гибели Лукерьи события, им объясняются и все последующие, оно есть, наконец, единственное показание очевидца. Прежде всего (средства связи, указывающие: на последовательность развития мысли) возникает вопрос: достоверно ли оно? Если мы(личное местоимение) будем определять достоверность показания тем, как человек говорит, как он держит себя на суде, то очень часто примем показания вполне достоверные за ложные и, наоборот, примем оболочку показания за его сущность, за его сердцевину. Поэтому(средства связи, указывающие: на причинно-следственные отношения) надо оценивать показание по его внутреннему достоинству. Если оно дано непринужденно, без постороннего давления, если оно дано без всякого стремления к нанесению вреда другому и если затем оно подкрепляется обстоятельствами дела и бытовой житейской обстановкой тех лиц, о которых идет речь, то оно должно быть признано показанием справедливым. Могут быть неверны детали, архитектурные украшения – мы их отбросим, но тем не менее остается основная масса, тот камень, фундамент, на котором зиждутся эти ненужные, неправильные подробности.