Морфологические особенности «Слова». Синтаксические особенности «Слова»

ПЛАН РАБОТЫ

А) Морфологические особенности «Слова» 

Б) Синтаксические особенности «Слова» 

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ        4

ГЛАВА I. МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ «СЛОВА»        5

ГЛАВА II. СИНТАКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ «СЛОВА»        10

ЗАКЛЮЧЕНИЕ        16

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ        17

ВВЕДЕНИЕ

Счастливая случайность в 1795 г. привела любителя и собирателя древних русских памятников А.И. Мусина-Пушкина к открытию драгоценнейшего памятника русской литературы - "Слова о полку Игореве". Протёкшие столетия не приглушили его поэтического звучания и не стёрли красок. Интерес к «Слову» не только не уменьшился, но и становится всё более и более широким, всё более и более глубоким.

Значение "Слова" особенно велико потому, что оно является живым и непререкаемым свидетельством высоты древнерусской культуры, её самобытности и её народности.

Актуальность работы заключается в том, что морфологические и синтаксические особенности произведение древнерусской литературы до сих пор остаётся не до конца изученным. Так как не хорошо исследована та историческая почва, на которой вырос этот, по выражению исследователя "Слова" П. Антокольского, "вечноцветущий ствол".

Цель работы – выявить грамматические пласты «Слова».

Задача работы ─ выявить морфологические и синтаксические особенности «Слова».

Материалом исследования является древнерусский памятник «Слово о полку Игореве».

Практическая значимость работы заключается в том, что результаты исследования можно использовать на семинарах по истории русского литературного языка.

ГЛАВА I. МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ «СЛОВА»

Морфология - наука о грамматических формах, вариантность которых также может быть использована в стилистических целях. Современное представление о морфологии шире, оно предполагает изучение также грамматических категорий в целом, т. е. познание семантического содержания (смысла) морфологической формы и стоящих за ним мыслительных возможностей соответствующей эпохи.

Статистическое описание морфологических особенностей «Слово» (далее М. О. С.) предпринималось неоднократно, и каждый раз определялось конкретной задачей исследования его текста. Согласно С. М. Вачнадзе, «грамматический словарь» С. состоит на 41 % из имен существительных (далее сущ.) (это «сырой материал» повествования; на самом же деле имена сущ. дают культурные символы и создают художественные (далее худ.) образы, т. е. являются основой повествования [3, С. 145]), на 32 % ‒ из глаголов (создают «динамику речи»; в действительности же многообразное варьирование глагольных форм с привлечением архаизмов уже для XII в. составляет стилистический фон повествования и придает ему особую ритмичность), на 19 % - из имен прил. и наречий, назначение которых также не покрывается «эффектом экспрессии» (тоже слова Вачнадзе [3, С. 146]), а состоит в создании выразительных средств поэтического языка (далее яз.), связанных с воссозданием символов (Вачнадзе полагает, будто лишь 72 прилагательных (далее прил.). из общего числа 138 выступают в С. в роли эпитета; равным образом можно было бы сказать, что в этом произведении вообще нет эпитетов). А. В. Соловьев обнаружил в С. 392 самостоятельных имен сущ., 94 имен прил., 285 глаголов и 35 наречий, т. е. во взаимном отношении этих частей речи около 48 % имен сущ., 35 % глаголов и 17 % имен прил. и наречий.

Несмотря на углубленное изучение системы языка С., его по-прежнему пытаются иногда истолковывать на основе случайных сопоставлений с фактами, извлеченными из современных языков и говоров. Именно с подобных сопоставлений и начиналось изучение М. О. С. Так, семантика и стилистические функции морфологических форм в чисто прагматических целях рассматривались в работе А. И. Смирнова или в комментарии А. А. Потебни. Систематическое описание грамматических форм было предпринято С. П. Обнорским, исследование которого стало основой для всех последующих суждений о М. О. С. Ученый отметил правильное (с точки зрения древнерус. яз.) употребление звательных форм и их замену формой иминительного падежа (далее им. пад.) в сочетании с прил. (свѣтъ свѣтлый, чръный воронъ); употребление форм дат. пад. на -ови / -еви или им. пад. мн. ч. на -ове, как своего рода выражение одушевленности (ср.: Дунаеви, Игореви, королеви и др., но луку, плъку и др.); архаичные (далее архаич.) формы склонения (брезѣ, вѣцѣ, тоцѣ с единственным исключением, которое могло быть в яз. до XIII в.: Полотьскѣ), в том числе и в формах жен. рода (род. пад. ед. ч. и вин. мн. ‒ «усобицѣ») ‒ во всех остальных случаях (их 55) употреблено новое окончание -и (земли и под.); определено различие между именами муж. и ср. рода одного и того же склонения, причем имена мужского (далее муж.) рода более архаичны (врани, вѣтри и пр., в местн. пад. князи, но: полѣ, морѣ, в форме вин. мн. появляются окончания муж. рода: забралы, озеры, облакы, колоколы, ‒ что аспользуется явно стилистически); ср. и др. архаич. формя склонения: им. пад. ед. ч. ‒ пустыни, род. пад. ед. ч. ‒ дни, форма вин. пад. вм. ожидаемой формы вин. пад. (стремень, хорюговь); архаич. форм много и во вспомогат. лексике (ми, ти, си, ср. также рус. форму возвратного местоимения в дат. пад. ‒ свбѣ и пр.); отмечается обилие кратких прил. (все притяж. по правилу, действовавшему в XII в., именно таковы, в том числе и с архаич. суфф. ‒ отень, Боянь, Всеволожь), а также и кратких причастий (как и соответствующие им личные формы глагола, они являются очень архаичными и употреблялись только в русских (далее русск.) источниках: ркоша, аркучи); употреблены старые окончания глагольных форм во 2-м лице ед. ч. настоящего времени (далее наст. вр.) (-ши 11 раз) и в инфинитиве (-ти 45 раз), представлены колебания в окончании 3-го лица наст. вр. (-тъ ‒ 61 раз, -ть ‒ 19 раз), что объясняется позднейшей правкой текста. В С. 40 раз употреблена форма имперфекта, 155 раз ‒ аориста, 25 раз ‒ перфекта и только один раз плюсквамперфекта (в рус. форме: бяше успилъ) ‒ всего 221 форма прош. вр., в том числе в рус. виде (напр., с окончанием -ть в форме имперфекта). В С. много собирательных имен (далее собират.) (дружина), и уже отражается категория лица у имен муж. рода (мила брата Всеволода, своего отца, князя Игоря, но: гуси, лебеди, звѣри, комони и т. п. в старой форме вин. пад. мн. ч.). Для С. характерны архаич. формы согласования и управления: дат. принадлежности (Путивлю городу), род. партитивный (поостри сердца своего), беспредложное употребление почти всех падежных форм, что свидетельствует о тесной связанности словесных форм в границах формулы («нъ часто [от] бѣды страдаше», «спала князю [на] умь похоти», «[к] завтроку, и обѣду, и ужинѣ», «[в] конець поля половецкого» и пр.). О том же свидетельствует употребление притяжательных прилагательных (далее притяж. прил.), которые всегда краткие (относительные и качественные употреблялись в краткой и полной форме в зависимости от стилистики эпитета), причем в прямом значении обычно используется архаич. краткая форма, в переносном ‒ новая полная (местоименная), ср. «злато ожереліе» ‒ «златыи шеломы», «въ путины желѣзны» ‒ «желѣзными плъки» ‒ это одновременно и разграничение определенного (заранее известного) и неопределенного, только в данном контексте устанавливаемого признака, ср.: «въвръжеся на бръзъ комонь» (неопределенное значение) ‒ «а всядемъ, братіе, на свои бръзыя комони» (известные, определенные, что подчеркивается и употреблением притяж. местоимения).