Взаимопроницаемость гиперреальностей в рассказе Ольги Токарчук "Открой глаза, ты умер"

Взаимопроницаемость гиперреальностей в рассказе Ольги Токарчук

"Открой глаза, ты умер"

Если рассматривать литературное произведение как коммуникативный акт между автором и читателем, то рассказ Ольги Токарчук «Открой глаза, ты умер» нельзя не признать примером удачного коммуникативного акта. Иллокутивная сила рассказа настолько действенна, что не может не вызвать ответной перлокутивной реакции. Чем же обусловлено столь сильное эмоциональное воздействие этого произведения на читателя?

В рассказе усматриваются две реальности, два нарратива – детектива, который читает героиня, и собственной истории героини, происходящей в реальном для неё мире. Кроме того, существует третья реальность – та, в которой находится читатель рассказа Токарчук. Апелляцию к ней можно усмотреть в заключительных строках рассказа.

Для наглядности условно разделим рассказ на четыре ступени, по степени взаимодействия реального и вымышленного миров и месте героини С. в каждом из них. Первая ступень – два мира чётко разграничены, С. явно принадлежит реальному миру, в котором она всего лишь читатель. Вторая ступень – непроницаемость миров нарушается, в воображении С. они становятся равноправны, события того и другого чередуются. Третья ступень – С. свободно перемещается между своей и книжной реальностью, участвует в событиях обеих. Четвёртая ступень – проникновение книжной реальности в мир С., влияние на её судьбу.

Рассмотрим подробнее каждую из этих ступеней, постепенно делающую границу между реальным и книжным мирами абсолютно проницаемой. В начале С. предстаёт перед нами заурядной, хоть и очень увлечённой читательницей. Однако при её описании возникает интересная деталь, на которую читатель не сразу обращает внимание. Выбор книг. Героиню раздражает, что «детектив – это абсолютно замкнутая, стерильно чистая конструкция». Она ищет в книгах «живых людей, преступников из плоти и крови». Ничего необычного для увлечённого читателя, однако в свете дальнейших событий наблюдение интересное. Когда С. только начинает читать, процесс чтения чётко отделён от её действий в реальной жизни: «она прочла», «С. пришлось прерваться» и т.п. Вскоре приходит увлечение процессом чтения, которое увлекает героиню на вторую ступень проницаемости реального и книжного пространств. События из жизни героини начинают чередоваться с событиями книги без всякого видимого перехода. В тексте рассказа это выражается тем, что они оказываются в одном абзаце, даже в одном предложении: «Когда Лонгфелло добрался до своей комнаты, закипела вода для макарон, и С. пришлось заняться обедом», «К книге она вернулась уже за полночь, когда муж заснул и жалобно посапывал, как маленький мальчик, которому взвалили на плечи весь мир. Лонгфелло попросил принести чаю, распаковал вещи и внимательно обследовал комнату». Не зная, какому из миров принадлежит персонаж с определённым именем, мы не смогли бы понять, о каком из сюжетных пространств идёт речь в данным момент. Эффект усиливается тем, что события жизни в мире героини и в книге, которую она читает, описаны в одном времени. Однако С. всё ещё разделяет реальность жизни и книги: масляного печенья, описанного в детективе, дома она «конечно» не обнаруживает. Но хотя его отсутствие и не удивляет её, сам факт того, что она всё-таки в какой-то степени допускала, что может