"Журавлиная песнь" - первый национальный балет

                                                                                                               Г.С.Галина

«ЖУРАВЛИНАЯ ПЕСНЬ» - ПЕРВЫЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ БАЛЕТ

     Первый национальный балет «Журавлиная песнь» давно признан классикой башкирского музыкального искусства и, выдержав испытание временем, по сей день остаётся самым исполняемым произведением национального репертуара.  С самого начала он превратился в эмблему башкирской хореографии, а образ священного журавля (птицы – тотемной для башкир) стал символом башкирского балета.

     Его создание отражает несколько характерных тенденций своего времени. Во-первых, полностью вписывается в процесс становления молодых балетных школ в СССР. Во-вторых, сама сюжетная основа, почерпнутая либреттистом Файзи Гаскаровым из башкирских народных легенд о журавлях, и доведённая им до уровня социального конфликта с вечной идеей добра и зла, типична для этапа становления профессиональных культур советского типа. Ситуация принудительного брака, лежащая в основе конфликта и почерпнутая из народных песен о несчастной женской доле, – общая для национальных опер и драм того периода. В-третьих, помощь русских деятелей искусства, прибывших в Уфу по приглашению Башкирского правительства из соседней Перми, куда был эвакуирован Ленинградский академический театр оперы и балета им. С.Кирова,  а именно композитора Льва Степанова  и балетмейстера-постановщика Нины Анисимовой – свидетельствует об интернациональной дружбе, единстве творческого метода и общности идейно-художественных задач всего постановочного коллектива.

     Музыкальный материал балета насыщен как цитатами из башкирской народной музыки, что характерно для первоначального – этнографического этапа в развитии профессионального искусства, так и воссоздаёт различные фольклорные стили и жанры.

     Главным лейтмотивом сочинения становится башкирский курайный наигрыш «Звенящий журавль», имитирующий клёкот журавлей и впервые излагаемый в оркестровом вступлении к балету^[1]. Он прослаивает все сцены произведения, особенно в симфонизированном виде его ключевые сцены – охоты, народных состязаний, финале I акта, меняя свой характер в зависимости от сценической ситуации: живописно-изобразительно – в симфоническом вступлении и выходе журавлей (№ 1)^[2], упоительно – во вступлении и торжествующе – в заключении Большого адажио (№ 12), тревожно в сцене приближения охотников (№ 7), предупреждающе – в финале  II акта (№ 22) и т.д. Проникновение ритма скачки  в безмятежный хоровод журавлей, свидетельствующий о приближении властного Арсланбая – также один из примеров попытки симфонизировать балетную партитуру. Другой важный лейтмотив балета – оригинальная лирическая тема любви, кульминационное проведение которой в Большом адажио из I акта (7-й такт от цифры 59), воплощает  расцвет чувства героев, а её неожиданно трепетное звучание в сцене решающей схватки Юмагула и Арсланбая – искренний порыв Зайтунгуль, переживающей за любимого (№ 19, цифра 16).

     Другие цитаты звучат единожды, обеспечивая сочинению характерный национальный колорит: мелодия широко известной песни «Ирэндек» –  в воинственном Танце охотников (№ 8), созданным под влиянием Половецких плясок из оперы «Князь Игорь» А.Бородина; напев «Гульназиры» – при первом выходе Зайтунгуль и пантомимной сцене с отцом (№ 3), мазурке журавлей (№ 38) и массовом танце II акта; «Вороной иноходец» – в вариации Зайтунгуль (№ 4); «Даляу Гайша» и «Семь девушек»  – во вступлении ко II акту, «Игзаков» – в «Танце юноши и девушек» (№ 14), интонации «Перовского» и других старинных военных маршей – в музыке Арсланбая (№ 15), а также Юмагула (№ 20); «Буранбай», подчинённый ритму шествия и вновь «Семь девушек» (в другом ритмическом варианте) – в обряде опоясывания (сцене переодевания невесты в одежду замужней женщины) (№ 23); запев песни «Порт-Артур» служит тематической основой  средней части вариации Зайтунгуль на платках (№ 17), а  мелодия «Старый Баик» лежит в основе танца пьяного Абрая (№ 28).