К вопросу об истории психолого - лингвистической экспертизы текста документов

К ВОПРОСУ ОБ ИСТОРИИ ПСИХОЛОГО-ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ         ЭКСПЕРТИЗЫ  ТЕКСТА  ДОКУМЕНТОВ

Среди множества вопросов, связанных с использованием в уголовном процессе специальных знаний из области психологии, особого внимания заслуживает проблема оценки документов, оказавшихся в сфере интересов правоохранительных органов, с психолого-лингвистических позиций, с целью установления их подлинного авторства и соответствия объективным обстоятельствам расследуемого дела. Здесь целесообразно отметить следующее. Правомерность установления автора того или иного документа на основании анализа соответствующей письменной речи ни в теории, ни в практике следственной работы сомнений в принципе не вызывает (различные модификации автороведческой экспертизы). Положение, однако, кардинально меняется, если затрагивается вопрос о возможности экспертной оценки авторства «признательных» показаний обвиняемого, объективность которых по тем или иным причинам в последующем вызвала сомнение у суда или следователей, принявших дело к своему производству. В такой интерпретации тот же самый, по существу, вопрос об авторстве документа, в силу ряда причин, нередко оказывается объектом резкой критики.[1]

Данную проблему следует, по нашему мнению, рассматривать шире –

в аспекте возможности назначения и производства психологической (психолого-лингвистической) экспертизы показаний, полученных на предварительном расследовании или в процессе судебного разбирательства уголовного дела, независимо от процессуального положения, которое занимал субъект на момент его допроса.

Проблема использования возможностей судебной психолого-лингвистической экспертизы для выявления случаев фальсифицированных или недобровольных «признаний», полученных в результате принуждения, имеет свою историю. Возникла она в США в связи с потребностью практики уголовного судопроизводства нейтрализовать растущий полицейский произвол в отношении подозреваемых в совершении преступлений, к которым с целью получения признания применяли разнообразные методы физического и психического насилия. Насколько нам удалось установить, первыми обосновали возможность применения психолого-лингвистических методов для решения вопроса о добровольности признания на полицейском допросе профессор права Аренс и профессор психологии Мидоу, опубликовавшие по этому вопросу в правовом обзоре Колумбийского университета обширную и хорошо аргументированную статью. [2] Эта публикация явилась логическим следствием предшествующего развития психологической науки, в частности, классических работ французского психолога Бине, разработавшего серию психологических тестов, не утративших своего значения до настоящего времени, а также исследований, относящихся к области  психологии показаний (Штерн, Мункемюллер, Липман и др.).

В 1968 году была создана Международная академия судебной психологии со штаб-квартирой в г.Далласе (США). Годом раньше начало свою деятельность психолого-криминологическое отделение Краковского института судебных экспертиз в Польше. В стенах этих научных учреждений глубоко исследовалась обширная проблематика и теоретической и прикладной направленности, включая и различные аспекты психологии показаний, в том числе и вопросы, связанные с выявлением степени их правдоподобия и адекватности объективной реальности.

Существенное влияние на развитие психологии показаний оказали две методические новинки. Одна из них обосновывала необходимость расширения предмета исследований в области психологии показаний, поскольку последние не должны концентрироваться только на личности дающего показания, а с учетом принципов системного подхода должны также учитывать условия, в которых давались показания. Другая – касалась разработки и практического использования в уголовном судопроизводстве «критериев действительности показаний». Последние предложил в 1959 году Ундойч. В последующем их суммировали и развили шведский психолог Транкел и сотрудники Краковского Института судебных экспертиз Грчар и Янкевич. Приведем их в кратком изложении.