"Актуальность холокоста" Бауман

«Актуальность холокоста». Приложение.

    Начинается приложение с того, что Бауман пытается оценить, почему же именно его книга получила престижную европейскую премию Амальфи. Стоит отметить, он полагает, что именно книга, а не он, как автор, получила эту премию. Могу предположить, что, как по Бердяеву свобода находится над бытием, так и в этом случае книга находится над автором. По мнению Баумана, произведение получилось столь злободневным и актуальным по трем причинам:

    1) Книга выросла из опыта, который непременно может разоблачить популярное предубеждение о том, что Европа делится на Восточную и Западную. Только общий, неразрывный европейский опыт способен творить счастливую европейскую судьбу и историю. Разделение Европы – огромная ошибка. Подобный тезис также перекликается со множеством концепций культурологов той эпохи (например, со Шпенглером).

    2) Великая мудрость его близкой подруги Янины, пережившей холокост, которую автор пытался вложить в произведение. Мудрость эта заключается вот в чем: «Самое беспощадное в жестокости – это то, что жертву лишают человеческого облика еще до того, как ее уничтожают физически». Самая тяжелая битва – это борьба за то, чтобы в нечеловеческих условиях сохранить в себе человека. Бауман, естественно, отождествляет подобное «уничтожение жертвы» с концлагерем. Похожий тезис мы также можем найти во многих философских трудах, написанных на данную тему. Например, в «Истоках тоталитаризма» Ханны Арендт.

    3) Основной посыл книги – это некое недовольство нашим «дивным новым миром» («самоуверенным, изобильным, с не таким уж и привлекательным лицом») и, отчасти, даже презрение к нему. Основная претензия Баумана заключается в том, что этот новый мир играет в довольно опасные игры с моральными побуждениями человека. Иными словами, он всеми путями пытается переиначить или даже уничтожить такое понятие как «нравственность». По Бауману, нравственность непременно сопряжена с полезностью. Их разделение и отделение друг от друга – величайшее злодеяние, а сближение и объединение – единственная возможность, данная этому миру, с помощью которой он сможет добиться согласия и гармонии.

     Далее Бауман начинает размышлять над вопросом, который он считает чрезвычайно важным для нашего человеческого существования. Что есть нравственность – навык, который приобретает человек в процессе своей жизнедеятельности и перманентного обучения или же нечто императивное, что заложено в нем с самого рождения? Можно ли обучить нравственности, является ли она неким социальным продуктом?

    Автор приводит в пример социологов, которые зачастую вообще отмахиваются от этого вопроса как от чего-то академического, да и в принципе не особо нужного. Предполагается, что социология уже давно ответила на эти вопросы с помощью Гоббса и Дюркгейма. Иными словами, пользуясь языком социологии, мы можем говорить о нравственности как таковой исключительно в рамках социализации, обучения. Т.е. обо всем, что не является социально санкционированном, нельзя говорить, как о чем-то нравственном. Соответственно, дискурс этот обречен на молчание. Но какова цена подобного молчания? Это продемонстрировали нам Освенцим, Хиросима и ГУЛАГ.  

    На мой взгляд, подобное «социологическое молчание» и нежелание по-настоящему глубоко и тщательно вникать в вопросы морали, нравственности, их природы и существования в нашем мире – это всего-навсего боязнь огромного количества людей и общества в целом быть ответственными за те ошибки (иногда действительно ужасающие и непоправимые), которые когда-то были допущены по их же вине.

    Подобную боязнь ответственности я могу объяснить тем, что нравственный аспект нашего бытия действительно неимоверно сложен и многогранен. Напрмиер, если мы зададим себе вопрос: «А что, если бы нацисты все-таки вышли победителями? Чувствовали бы они хоть какую-то ответственность за содеянное?», мы придем к выводу, что ответом на него станет безапелляционное «нет». Мы действительно не можем возложить на них бремя ответственности за их моральный выбор, который был предопределен обществом, потому что подобная ответственность (личная) в принципе подрывает законодательную власть общества как таковую. Иными словами, если бы в те, бесспорно, ужасные годы становления тоталитаризма в Германии, Италии, СССР и других странах, у людей присутствовала какая-либо личная ответственность за это, такие тоталитарные общества бы в принципе никогда не сформировались. Этого «господствующий класс» допустить никак не мог, поэтому в простом пролетариате чувство моральной ответственности стиралось просто с космической скоростью.