Псковская судная грамота о системе преступлений и наказаний

Автономное образовательное учреждение

высшего образования Ленинградской области

«Государственный институт экономики, финансов, права и технологий»

Кафедра юриспруденции

Дисциплина: «История отечественного государства и права»

Реферат

на тему:

Псковская судная грамота о системе преступлений и наказаний

Выполнил(а):

студентка 1 курса,

факультета юриспруденции,

группы 311з

Синельник Ольга

Проверил(а)

доктор юридических наук, доцент

профессор кафедры

Оганесян Степан Михайлович

Гатчина
2021

        Псковская судная грамота является важнейшим источником права средневековой Северно-Западной Руси. Это связующее звено в эволюции всей древнерусской правовой традиции, в том числе и юридической ответственности. Грамота многократно исследовалась и историками, и правоведами. Однако в силу своей значимости, а также в силу дискретности всего объема сохранившихся источников права рассматриваемой эпохи, многие аспекты исследования данного документа сохраняют свою актуальность. К их числу относится и отражение формирования института юридической ответственности.

        Анализ документа позволяет говорить как о преемственности с предшествующей правовой традицией. Так и о новых особенностях псковского (и, вероятно, всего русского) права эпохи позднего средневековья. Как и Русская Правда, Псковская судная грамота не знает очевидных для современного исследования универсальных признаков, состава и видов правонарушений и юридической ответственности. Однако проявляется возросшее стремление группировать преступления по степени тяжести. Так, все преступления за которые предусмотрена смертная казнь регулируются седьмой и отчасти восьмой статьями: «А кримскому татю и коневому и переветнику и зажигальнику тем живота не дати» (статья 7); «Что бы и на посаде но крадется ино двожды е пожаловати, а изличив казнити по его вине, и третий изличив, живота ему не дати, крам кромъскому татю» (статья 8). Под кримской татьбой большинство исследователей понимали кражу городского имущества, хранящегося в Кремле. По мнению других исследователей псковский законодатель говорил о краже церковного имущества или о краже из церкви. В любом случае речь идёт о квалифицированной краже с посягательством на особо охраняемый объект, обладающий как значительной материальной, так и символической ценностью.
К криминальной татьбе законодатель прямо приравнивает кражу в третий раз. Формальное определение рецидива в Псковской судной грамоте отсутствует, но понимание повторного совершения ряда деяний как отягчающего обстоятельства вполне очевидно. Данная норма также позволяет предположить, что составитель Грамоты был озабочен по крайней казуистическим выделением субъективной стороны деяния и смягчающих обстоятельств. Также можно предположить, что законодатель средневекового Пскова надеялся на возможность исправления преступника. Резкое ужесточение ответственности за кражу в третий раз показывает допущение, что первая и даже вторая кража могли носить случайный характер или быть стечением тяжелых обстоятельств. Совершение кражи в третий раз справедливо расценивалось как осознанный отказ преступника от исправления, а суровость наказания в этом случае является вполне обычной.

        Смертная казнь за конокрадство также не должна вызывать удивление – в аграрную эпоху от наличия тяглового скота зависело само выживание хозяйства. Конокрадство и по Русской Правде каралось высшей мерой наказания – потоком и разграблением. А самосуд за это преступление вершился вплоть до новейшего времени.

        Псковская Судная грамота – первый законодательный акт, устанавливающий наказание за перевет, или измену. Это качественный скачок в эволюции категории преступления. В перевете видны свидетельства выделения политических или государственных преступлений. Подобный подход можно считать модернизацией. Перевет означал измену не только городской общине, но и иной, более мелкой корпоративной общности – например, рати в походе. В правосознании рассматриваемой эпохи ещё сохранялось синкретическое единство восприятия сферы частной и публичной жизни. Следует, все же, отметить, что Русская Правда вообще не устанавливает ответственность за перевет, хотя в суровости фактического наказания за измену можно не сомневаться. Псковский же законодатель конца ХIV – ХV вв. счел необходимым формально закрепить этот состав. Тем самым он предварил более общую тенденцию, отчетливо проявившуюся в скором будущем в московских судебниках с уже вырисовывающейся системой государственных преступлений.