Обоснование введения мотивов ненависти или вражды в уголовное законодательство России

 Обоснование введения мотивов ненависти или вражды в уголовное законодательство России

Исторически, российская государственность складывалась на многонациональной основе, вобрав в себя множество народов и этносов. Как отмечает Н.И. Костомаров, «несмотря на то, что Россию можно назвать целым континентом, объединяющим множество культур, окружающие цивилизации оказывали и продолжают оказывать на нее достаточно сильное воздействие, под влиянием  которых сложились две крайние силы. Одна из них желает того, чтобы Россия пренебрегла своей самостоятельностью, отреклась от собственного своеобразия, другая выступает за ее самодостаточность, требуя самоизоляции от внешнего мира».^[1] Национальная особенность проявления форм нетерпимости и вражды, как указывает
А.А. Козлов, «коренится в особенностях уклада народной
жизни, своеобразии духовного строя, общества».^[2] Если рассматривать регулирование межнациональных и межэтнических отношений на законодательном уровне, а именно ответственность за нетерпимость в отношении друг друга по религиозным или национальным признакам, то следует отметить, что оно отсутствовало довольно длительное время, вплоть до начала формирования советского уголовного законодательства. В дореволюционном праве, любые посягательства связанные с национальной, социальной или религиозной ненавистью и враждой, рассматривались как общеуголовные преступления.  На начальном этапе диктатуры пролетариата, появляются нормы, предусматривающие уголовную ответственность за отдельные формы антисоветской агитации и пропаганды, что включали в себе попытки распространения слухов и сведений, ущемляющих национальные интересы того или иного народа, проживающего на территории советских республик;  разжигание национальной розни, призывы к нападению одной нации на другую.^[3]  Этот шаг должен был укрепить один из важных принципов советской власти - принцип интернационализма. Советское государство относило данные правонарушения к преступлениям против порядка управления, поскольку усматривало в них угрозу нормальному функционированию государственного аппарата. Т. Б. Исаев отмечает, что в судебной практике Верховного Суда РСФСР^[4] указывалось
на необходимость разграничения посягательств на личность и государственные интересы, совершаемые с национальным и религиозным признаками. Отмечалось, что недопустимо квалифицировать по ст. 59-7 УК РСФСР оскорбления на личной почве отдельных лиц, принадлежащих к национальным меньшинствам. Данная статья должна охватывать только мотивы  контрреволюционного характера, имеющие политический контекст. В общем говоря, на тот момент, данная норма отвечала требованиям общей политики советского государства на сплочение и борьбу с националистическими группировками  в отдельных регионах СССР. При этом действия, связанные с насилием и издевательством по мотивам ненависти и вражды, считались направленными против жизни и свободы трудящихся и выходили за пределы ст. 59-7 УК, становясь уже преступлением контрреволюционным, предусмотренным ст. 58-1 УК. Введению полноценных уголовно-правовых норм с признаками национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды стало возможно благодаря принятию Конституции РФ 1993 г. А так же, новому, общему приоритету уголовной политики государства - защите прав и свобод
человека и гражданина. Законодатель криминализировал признаки мотивов ненависти или вражды, чего ранее не было в уголовном законодательстве. В уголовный кодекс вводится понятие ненависти. Понятие вражды сохраняется, а признаки определяют характер этой ненависти или вражды.  Национальный, расовый, религиозный признаки не были новыми для уголовного законодательства России, но предусматривались они в других составах с иным объектом посягательства. Более «общая» криминализация этих признаков, как определяющих содержание мотивов ненависти или вражды в деяниях против личности, также соответствовала общей уголовной политике России того периода, так как государство, в период распада Советского Союза, и нестабильности межнациональных отношений, стремилось пресечь любые проявления конфликтов по национальным, религиозным, расовым признакам. Таким образом, в своей первоначальной редакции УК РФ предусматривал мотив ненависти или вражды с уже известными нам признаками: национальным, расовым. Нововведением являлось введение религиозного признака, ввиду возвращения религиозных культов в общественную жизнь страны и возникшей необходимости защищать новые взаимоотношения. С конца 90-х годов - начала 2000-х  государство столкнулось с новой для себя угрозой – терроризмом. Законодателю пришлось реагировать усилением уголовной ответственности за посягательства террористического характера, в том числе, совершаемых по национальным, расовым и религиозным признакам. Федеральным Законом «О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности»» от 27.07.2002 г. ФЗ- № 112 в УК РФ был введен состав, предусматривающий ответственность за организацию экстремистского сообщества (ст. 282.1 УК РФ), в котором предусматривался признак создание экстремистского сообщества по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы.^[5] Тем самым законодатель вводит в состав идеологический, политический признак и признак социальной группы как характеризующий содержание мотивов ненависти или вражды. Так же, часть 2 ст. 214 «Вандализм» была дополнена квалифицирующим признаком – совершение вандализма группой лиц, а равно по мотиву идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды, без признака социальной группы, поскольку данный признак был введен немного позже. Таким образом, в составе «Вандализм» мотив ненависти или вражды получают дополнительную характеристику политическим и идеологическим признаками, тогда как в иных составах, кроме организации экстремистского сообщества, мотивы ненависти или вражды по-прежнему характеризуются только тремя признаками. В данном случае, наиболее весомым аргументом в пользу данного нововведения, служит статистика. А именно – перманентный рост осквернения рисунками и надписями экстремистского содержания религиозных сооружений, мест погребения, да и всего уличного пространства. Наиболее масштабные изменения уголовных норм, связанные с дополнением мотивов ненависти или вражды политическим, идеологическим признаками и признаком социальной группы, были осуществлены Федеральным законом «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму» от 24.07.2007. № 211ФЗ.^[6] В преступлениях против личности, Федеральным законом №211, уже имеющиеся национальная, расовая, религиозная ненависть или вражда были дополнены политическим, идеологическим признаками и признаком социальной группы. Понятие «мотив» стало употребляться во множественном числе - «мотивы».  Насколько обоснованны были нововведения - вопрос спорный. С одной стороны, столь широкий круг защищаемых интересов может натолкнуть на вывод, что любое преступление, теоретически, может быть совершено по данным мотивам. Так же, мотивы национальной, расовой, религиозной, политической, идеологической, социальной ненависти или вражды могут иметь две формы: «мнимый» и «истинный». «Истинный» мотив в объяснении не нуждается, поскольку отражается деструктивной идеологией лица или группы лиц. Под «мнимым» мотивом понимается мотив, содержанием которого лишь  формально выступает ненависть или вражда. То есть, допустим, лицо объективно, внешне, вроде посягает именно на свободу совести или свободу лица или группы лиц определенной национальности, выполняет все действия для реализации мотива. Но, на самом деле, основной целью такого лица является не нанесение ущерба или уничтожение конкретного лица или группы лиц определенной национальности, а другая цель - корысть, утверждение собственного «Я», уничтожение политических конкурентов и т.п. Такой мотив будет являться национальной ненавистью или враждой исключительно формально, так как, лицо удовлетворяет свои материальные, социальные или политические интересы. Но как можно совершать экстремистские преступления без непосредственно экстремистского мотива? С другой стороны, сколько бы ни придираться к чистоте квалификации и определении мотива преступника, страдают вполне конкретные общественные отношения. Ведь для потерпевшего, как и для общества, прежде всего, важно наступление социальной справедливости, но не метафизические проблемы уголовной квалификации. В целом анализ криминализации мотивов ненависти или вражды в уголовно-правовых нормах Российского государства, на разных его этапах, позволяет сделать некоторые выводы. Все признаки, характеризующие мотивы ненависти или вражды, прошли непростые этапы введения и закрепления в уголовно-правовых нормах УК РФ. Признаки вводились законодателем не постепенно и поэтапно, но хаотично. На первоначальном этапе становления и развития Советского уголовного права хаотичность признаков объясняется потребностями уголовно-правовой охраны интересов не столько личности, сколько интересов государства. Введению национального, расового, религиозного признаков как признаков, определяющих мотив ненависти или вражды, послужило закрепление в Конституции РФ положения о том, что не допускается дискриминация по национальному, расовому, религиозному признакам. Кроме того, мотив ненависти или вражды с национальным, расовым, религиозным признаками как квалифицирующий признак был признан, как отягчающее вину обстоятельство. Но тот факт, что вменение пункта «л» части 2 статьи 105 УК автоматически закрывает для правоприменителя «путь» к иным квалифицирующим признакам части 2-й, приводят в небольшое замешательство при корреляции мотивов преступника. Законодательные изменения в период с 2002 г. в содержании мотивов ненависти или вражды не имеют логической последовательности: в одних уголовно-правовых нормах мотивы ненависти или вражды были дополнены новыми признаками, в других нет, а лишь затем дополнялись. Кроме того, изменения, затронувшие содержание мотивов ненависти или вражды, наделив их политическим, идеологическим признаками и признаком ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, «сделали» мотивы
ненависти или вражды очень объемными по содержанию.