Философское осмысление сексуальной революции (М. Фуко)

Философское осмысление сексуальной революции (М. Фуко)

Мишель Фуко критиковал стандартное понимание сексуальности, согласно которому она подавлялась на протяжении истории. Он утверждал, что сексуальность, напротив, активно выводилась в дискурс, становясь ключевым элементом социальных и политических механизмов власти. Репрессивная гипотеза, по его мнению, не раскрывает сложной связи между сексуальностью и властью, упрощая её до борьбы между угнетёнными и угнетающими. При этом главным для Фуко становится рассмотрение социальных аспектов сексуальности.

Основные понятия

• Афродизия — акты, движения и касания, доставляющие удовольствия. Они связываются со способностями и движениями души и рассматриваются как особая субстанция, лежащая в основе морали удовольствий. Ведь именно из сложной игры возбуждения, запрета и желания складывается этика добродетелей как живого движения души в работе над собой.
• Хрезис — способ, с помощью которого человек осуществляет свою половую активность. Это понятие определяет внешние условия, в соответствии с которыми человек совершает половые акты и контролирует их. Здесь прежде всего оказываются важны потребности, момент и статус.
• Энкатейя — «власть над собой», форма отношения к себе и своим удовольствиям, необходимая для конституирования себя в качестве морального субъекта.
• Дипозитив [2, С. 108] -  Фуко вводит понятие “диспозитива” — системы механизмов, включающей политические, научные и моральные практики, которые организуют управление сексуальностью. Диспозитив сексуальности возник в эпоху модерна. Его цель — не подавлять сексуальность напрямую, а регулировать её через нормы, законы и институты. Сексуальность превращается в инструмент контроля над телом и сознанием. Примеры диспозитива: церковь, семья, образование и медицина. Эти институты формируют дискурсы, задающие нормы сексуального поведения.

Фуко выделял два ключевых переломных момента в истории сексуального дискурса:

• Христианская исповедь: В Средние века сексуальность становилась предметом постоянного анализа через исповедь. Людей заставляли отслеживать и говорить о своих желаниях, включая самые незначительные. Это создавало новую форму самоконтроля и делало интимные мысли объектом власти.
• XVIII век и биовласть: В эпоху модерна сексуальность моногамной пары была нормализована, а внимание дискурса стало обращаться к «девиантным» проявлениям: сексуальности детей, сумасшедших, преступников, гомосексуалистов. Эти явления начали классифицироваться как патологии или отклонения, формируя новую систему контроля через научные и социальные нормы.

Инструменты контроля Фуко описывал, как власть использовала различные механизмы для регулирования сексуальности:

• Исповедь: Христианская традиция сделала сексуальные желания частью духовного анализа, вводя их в публичный дискурс через религиозные практики. «Христианское пастырство установило в качестве фундаментального долга задачу пропускать все, что имеет отношение к сексу, через бесконечную мельницу речи», - пишет Фуко [2, С. 116]
• Семья: Семья стала пространством контроля за телесностью и сексуальностью, особенно в отношении детей. Детская сексуальность рассматривалась как угроза, требующая подавления и нормализации. Буржуазная семья: контролировала детскую сексуальность, боролась с мастурбацией и защищала моральные нормы.Народная семья: акцентировала внимание на сексуальности взрослых, предотвращала аморальное поведение и инцест.
• Детское образование: в колледжах, семинариях, школах практически перестают говорить о теле и удовольствии, однако отображают его опасности: «о нем почти не говорят, но все о нем свидетельствует» [2]
• Наука: В XVIII–XIX веках медицина, социология и демография начали активно изучать сексуальность, формируя дискурсы о нормах и девиациях. Это усилило контроль над телами через классификацию и диагностику.

Критика репрессивной гипотезы Фуко утверждал, что сексуальность никогда не подавлялась, а наоборот, становилась объектом постоянного обсуждения. Однако этот концепт очень удобен в момент смены режима: «Что-то от мятежа, от обетованной свободы, от грядущей эпохи иного закона - вот что легко проступает через этот дискурс о притеснении секса» [2, С. 104] Он описывал дискурс сексуальности как способ структурировать общество. Власть не просто запрещает сексуальность, она управляет ею, создавая новые нормы и девиации. Переход от власти суверена к биовласти обозначил начало дисциплинарного контроля, в рамках которого сексуальность перестала быть частной сферой.