Моцарт симфония 39

Классика из классики – поздние симфонии Моцарта

Произведения эти весьма известны и вместе с тем во многом загадочны.

Симфония 39 – торжественные врата медленного вступления.

История создания трёх последних симфоний Моцарта действительно является немалой загадкой. Дело в том, что эти симфонии Моцарт написал при не вполне выясненных обстоятельствах, в течение двух месяцев летом 1788 года. Писал он их, вероятно, потому, что не имел в это время никаких заказов, которые могли бы принести ему гарантированный доход. Эти произведения он мог брать с собой на гастроли (много ездил по разным немецким, австрийским городам, стремясь заработать на жизнь себе и своей семье). Он, вполне вероятно, хотел эти произведения издать. Дело в том, что именно в конце 18 века возникает практика издания симфонических партитур. Тут, правда, надо оговориться, что вслед за изданием самой партитуры (полного свода всех партий оркестра) очень быстро выходили в свет переложения этой музыки для различных любительских составов. Больших симфонических оркестров в те времена было довольно мало, они были только в самых крупных городах и любители музыки причащались, приобщались к лучшим творениям своих современников таким образом, что исполняли их сами, в камерных переложениях; более-менее богатые и, безусловно, образованные жители того или иного города, часто небольшого, просто собирались вместе на домашние академии, вечеринки – и там по купленным нотам исполняли эти произведения. Вероятно, Моцарт что-то такое имел в виду. В любом случае, хотя мы не знаем точно, зачем эти произведения были созданы, предположить, что он создавал их просто по велению души, из желания высказаться, как это бывало с теми, кто жил в 19 веке – мы можем довольно вряд ли.???? При всей огромной эмоциональности этой музыки, при всей её искренности ….

Мы не знаем точно, был ли это цикл и мыслил ли  Моцарт как-то идею цикла – скорее всего, нет. Хотя и ориентировался он, вероятно, на некоторые издания (Гайдн, Парижские симфонии – есть в этих же тональностях) Гайдн и Моцарт друг друга очень уважали, и вполне возможно, некоторая перекличка здесь и имелась. Впрочем, если говорить о музыкальных перекличках, то замечено, что основной тематизм первой части (главная и первая побочная), напоминает весьма уважаемого Михаэля Гайдна, у которого одна из симфоний в ми бемоль мажоре, которую, как предполагается, Моцарт знал – основана на похожих темах. Как раз при её сравнении с аналогичной и, вполне вероятно, послужившей прообразом этой симфонии – становится понятно, насколько более глубокое, тонкое и своеобразное сочинение – симфония Моцарта.

Как эту симфонию надо понимать? Это совсем не просто. При всём том, что эта музыка писалась в расчёте на просвещённых любителей своего времени и должна была восприниматься легко и без слов. Эта музыка лежит у истоков того, что потом стали называть музыкой абсолютной (термин 19 века, но он применялся по отношению к инструментальной музыке Гайдна, Моцарта и Бетховена) Речь идёт об инструментальных произведениях, которые было принято слушать и воспринимать без слов. Это действительно уникальное достижение западноевропейской классической музыки – никаких слов, программ, пояснений не нужно для того чтобы просто слушать звуки – и для того чтобы это восприятие было абсолютно живым, насыщенным и полноценным. Конечно же, можно сказать, что эта музыка просто выражает чувства. Это действительно выражает чувства. И эти чувства, как мы с вами можем заметить, и глубоки, и разнообразны.

О чём эта музыка всё-таки, какие топосы мы с вами в 1 части встречаем? Очень непросто это объяснить. С одной стороны – да, всё-таки гайдновское (скорее йозефо-гайдновское) мы в этой музыке находим. И это – прежде всего умение прописать яркие контрасты. Умение противопоставлять эпизоды сольные, лирические даже (хотя, казалось бы, быстрая часть симфонии, тут не место для какой-то глубокой лирики). Но тем не менее, глубокая лирика здесь, конечно, присутствует. Главная – это, конечно, потрясающе, это чудо. При всей своей простоте эта музыка необычайно глубока. А глубину ей придаёт, прежде всего, оркестровый колорит. Струнные инструменты, с одной стороны, ведут эту тему, почти как песню, с другой стороны – их имитируют, подхватывают духовые инструменты, создавая какую-то особую двухмерность и двуцветность, многоцветность этого образа. Это одна сторона дела. Другая сторона дела – это многоэлементность. Начальному ходу по звукам трезвучия (что-то отдалённо напоминающее фанфары) – отвечает музыка грациозная, музыка более женственная. Контраст мужского и женского здесь не подчёркнут – скорее он здесь сведён воедино, как некая единая песня, единое лирическое высказывание. Однако же всё это присутствует, всё это играет, всё это создаёт какую-то удивительную особую глубину.