Романтические злодеи в "Айвенго" В.Скотта и "Соборе Парижской Богоматери" В.Гюго

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

имени М.В. ЛОМОНОСОВА

Факультет журналистики

Кафедра зарубежной журналистики и литературы

РОМАНТИЧЕСКИЕ ЗЛОДЕИ В «АЙВЕНГО» В. СКОТТА И «СОБОРЕ ПАРИЖСКОЙ БОГОМАТЕРИ» В. ГЮГО

Реферат студентки

202 группы дневного отделения

А.В. Мордовиной

Москва 2019

ВВЕДЕНИЕ

Каждое идейно-художественное направление порождает свои образы и своих героев в литературе. И мощное культурное течение романтизма, зародившееся в Германии, не стало исключением. И. Кант в «Критике способности суждения» сформулировал категорию возвышенного, которая стала в последствии центральной для романтизма. Согласно Канту, есть позитивное наслаждение прекрасным, выражающееся в спокойном созерцании, и есть негативное наслаждение возвышенным, бесконечным и бесформенным, вызывающее не восторг, а изумление и желание осмыслить. С воспеванием возвышенного связан интерес романтизма к злу, его облагораживание и диалектика добра и зла, в которой зло очень часто оказывается более обаятельным.

Для литературы эпохи романтизма характерен образ романтического злодея, то есть злодея метафизического, злодея перед лицом высших сил мироздания. Герой воплощается с помощью контраста, антитезы: с одной стороны, он понят венцом творения, а с другой – безвольной марионеткой в руках рока, неведомых и неподвластных ему сил, играющих с его чувствами. Поэтому он часто превращается в жертву собственных страстей, отрицательные черты характера начинают преобладать.

Что конкретно подразумевается под образом  «романтического злодея» и чем этот герой отличается от литературных прообразов и последователей? Чтобы понять, в чем заключаются особенности данного характера, следует обратиться к трудам экспертов в области литературоведения.

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

В своей ранней работе «Автор и герой в эстетической деятельности», создававшейся в 1920-х гг., М. М. Бахтин, выделяя три принципиальных случая отклонения от прямого отношения автора к герою,  опирается в качестве доказательства на тип героя в романтической литературе. Этот случай, когда «автор завладевает героем, вносит вовнутрь его завершающие моменты».^[1] Автобиографический герой романтического произведения завершающую позицию автора о нем делает предметом своего переживания, саморефлексии и преодолевает ее. Отсюда герой романтического произведения принципиально незавершим, «бесконечен для автора»^[2] и как выражение этой незавершимости декларирует свою внутреннюю тайну, «через которую он мог бы ускользнуть и подняться над своею завершенностью». «Вы думаете, что я весь здесь, - как бы говорит этот герой, что вы видите мое целое? Самое главное во мне вы не можете ни видеть, ни слышать, ни знать»^[3] – такие мысли, по мнению Бахтина, может озвучить романтический злодей.

Именно таким предстает пред нами Бриан де Буагильбер – главный антагонист романа В. Скотта «Айвенго». Образ храмовника, окруженного слугами-сарацинами загадочен и не понятен остальным героям. Он презирает окружающих, отступает от важнейших обетов собственного ордена и открыто насмехается над гроссмейстером Бомануаром, который, якобы,  должен быть его духовным авторитетом. Норманский дворянин с нескрываемым презрением смотрит на окружающую его действительность и сам описывает свой характер: «… неукротимый, своевольный и гордый тем, что среди толпы пустоголовых глупцов и ловких ханжей я сохранил силу духа, возвышающую меня над ними»^[4]. Тотальное неприятие действительности и невозможность применить нерастраченную огромную энергию из-за мелкого масштаба окружающего мира составляют основную трагедию романтического героя, превращает его в злодея, нарушающего общепринятые нормы.