Басни Крылова

Крылов написал более двухсот басен. В чем же сила их обаяния? Где причина их неслыханной популярности и непреходящей ценности? Несомненно, в их народности и реализме. В его басни смело ворвалась проза будничной жизни без всяких прикрас. Простой мужик стал тут не только полноправным, но и наиболее чтимым героем. Все это оскорбляло вкус ревнителей господствовавшей в те времена теории изящного. Историк М. Т. Каченовский называл басню «Свинья» «презренным сочинением» и «смрадом запачканных нелепостей». Карамзинист Д. Н. Блудов также «не допускал появления Хавроньи в поэзии».

По своей проблематике басни Крылова условно можно разделить на социально-политические ( «Лев на ловле»; «Слон на воеводстве»; «Рыбья пляска»), морально-философские ( «Стрекоза и Муравей»; «Огородник и Философ»; «Листы и Корни») и социально-бытовые ( «Слон и Моська»; «Свинья под дубом»).

Испытывая воздействие тогда господствовавшей консервативно-реакционной идеологии, Крылов в ряде басен утверждал социальную иерархию ( «Лягушка и Вол»; «Колос»), религию ( «Безбожники»), довольство малым, но прочным ( «Дерево»; «Пастух и Море») и критиковал прогрессивно-демократические, революционные воззрения ( «Водолазы»; «Бочка»; «Конь и Всадник»). Так сказывалась противоречивость идеологии, политическая ограниченность социальных сил, стоящих за Крыловым: крестьянских и мещанcко-трудовых, мелкобуржуазных. Но при наличии явных противоречий баснописец оставался в основном верен ведущим идеям того просветительского демократизма, который был свойствен ему еще в пору ранней журналистской и драматургической деятельности. Пользуясь хитроумной иносказательностью, применяя эзопов язык, Крылов в условиях драконовской царской цензуры в подавляющем большинстве своих басен выражал определяющие думы, настроения, стремления и чаяния простого русского народа.

Глазами воинствующего патриота-публициста воспринял Крылов события 1812 года. В его баснях воплощен общенародный гнев против иноземных интервентов ( «Волк на псарне»), осуждено деликатничанье с Наполеоном в начале военной кампании ( «Кот и Повар»), показаны гениальная стратегия Кутузова ( «Обоз»), бедственное положение зарвавшейся французской армии в Москве ( «Ворона и Курица») и оплошность адмирала Чичагова, упустившего Наполеона около Березины ( «Щука и Кот»). Рисуя великий патриотический энтузиазм, охвативший русский народ, призывая к единству все силы нации, баснописец не прошел мимо и своекорыстных побуждений некоторой части дворянства ( «Раздел»).

В условиях подготовки декабристского восстания Крылов написал социально острые басни о цензурных неистовствах ( «Кошка и Соловей») и глупости самодержавных властителей ( «Рыбья пляска»). Углубляя обличительные тенденции басни, автор стремился придать ей разящие свойства общественно-политической сатиры п иносказательного памфлета. Ярко выраженная публицистичность социально-боевого жанра, действенно вторгающегося в жизнь, — новый шаг в развитии басни.

Крылов настойчиво преследует властвующих грабителей беззащитного люда ( «Мор зверей»; «Слон на воеводстве»; «Лиса-Строитель»). Баснописцу была ясна враждебная народу сословность самодержавно-бюрократического режима и ханжеская сущность его защитников ( «Волк и Овцы»). Он изображает грубость насилия и произвол царей ( «Рыбья пляска»; «Пестрые Овцы»; «Вороненок»; «Лев и Барс»; «Лев на ловле»). Ненавидя сатрапов ( «Вельможа»), но питая иллюзорную надежду на «просвещенного» монарха, способного отстаивать народные интересы, баснописец обращался к властителям с поучением: «…Важнейшая наука для царей: Знать свойство своего народа И выгоды земли своей» ( «Воспитание Льва»). Не приемля ни самодержавной тирании, ни крепостничества, Крылов был сторонником общественного переустройства, в котором бы народ занял по праву ему принадлежащее место ( «Мирская сходка»), но мирным путем, средствами просвещения и реформ. Имея в виду опыт французской революции конца XVIII века, баснописец опасался ее крайностей ( «Конь и Всадник»). При всем том некоторые его басни имеют, на наш взгляд, объективно революционное значение. Такова басня «Рыбья пляска» в ее первой редакции.