Внешний долг

Внешний долг – фактическое обозначение кредитного обязательства государства как системы на мировой арене, при этом, внешний долг не только обозначает количество занятых средств, но также говорит о том насколько сильно экономика определенной страны аккредитована, и может ли она развиваться в связи с этим в будущем.
Займы на государственном уровне бывают разные, по сути, все они осуществляются в формате открытой платформы, стартовой площадки для объединения кредиторов и заемщиков. При этом, кредиты бывают нескольких видов, самый частый из них – рассрочка, то есть стране дает беспроцентную ссуду, или ссуду с низким процентом, которую она должна выплачивать в течении определенного временного промежутка. Данный долг можно востребовать раньше срока, так как экономика может разрушиться до выплаты по кредиту.
При этом важно понимать, что даже имея огромный внешний долг, например, как США, страна может получать новые кредиты, выплачивая старые долги постепенно. Все дело в том, что экономика напрямую зависит от двух показателей – устойчивости национальной валюты, и выпуском готовой продукции, с ее последующей продажей другим игрокам. Что касается США – имея огромный внешний долг, национальная валюта страны одна из самых стабильных в мире, и многие развивающие экономики используют ее как фактор стабильности для своей собственной денежной системы. Кроме того, Америка выпускает огромное количество товаров и услуг, продавая их по всему миру. А это значит, что кредиторы видят платежеспособность такого клиента, выдавая ему возможность участвовать и дальше в финансовых взаимоотношениях, торгуя стабильностью своей финансовой системы.
При этом говоря про случай дефолта российской экономики в 1998 году, важно учитывать тот факт, что во многом ситуация была омрачена экономическими реалиями той исторической эпохи, а также началом глобализации как мирового исторического процесса. Ключевой вопрос финансовой глобализации заключается в следующем: с учетом основных финансовых показателей и экономического роста России, почему инвесторы так стремились кредитовать Россию в таких больших объемах? При ответе на него можно выделить три периода: всплеск притока капитала, начавшийся в начале 1997 года; начало спекулятивных атак на рубль, совпадающее с распространением восточноазиатского кризиса в ноябре 1997 года; и рост внешнего долга правительства, выраженного в долларах, на 16 миллиардов долларов - 8 процентов посткризисного ВВП после 1 июня 1998 года, хотя к маю стало очевидно, что правительство России столкнулось с серьезными проблемами платежеспособности. Причины потоков капитала со временем менялись; но по иронии судьбы ссудные суммы росли по мере ухудшения фундаментальных показателей. До распространения восточноазиатского кризиса в ноябре 1997 года уверенность и рыночные настроения в России укреплялись по политическим и экономическим причинам - последнее в узком смысле интерпретировалось как падение инфляции; но нехватка денежных средств по налогам стала хронической, а микрофундаменты для роста оставались слабыми, что, как мы увидим ниже, не осталось незамеченным инвесторами. Обсуждение начинается с этого несоответствия, а затем переходит к представлению цифр по потокам капитала; роль российских банков в направлении средств на рынок государственного долга; моральный риск как фактор, объясняющий готовность инвесторов увеличивать свое присутствие в России, даже при этом сигнализируя о быстро растущем беспокойстве по поводу девальвации и дефолта; отчаянная попытка правительства исправить финансовую ситуацию посредством «свопа ГКО-еврооблигации»; и возможный крах, даже когда прибыл международный пакет спасательных работ.
Точно так же устойчивое реальное укрепление самого рубля рассматривалось как не о чем беспокоиться, потому что сальдо счета текущих операций России ни разу не находилось на уровнях, традиционно считавшихся уязвимыми - как это было бы, если бы дефицит текущего счета превышал 5 процентов ВВП, Например. За профицитом счета текущих операций в 1996 г. последовал дефицит в 1997 г. в размере менее 1 процента ВВП. Прогноз на 1998 год, сделанный в конце 1997 года, был примерно сбалансированным, и к июлю 1998 года, за месяц до кризиса, он был пересмотрен до небольшого дефицита в 2 процента ВВП. Но такие «рассуждения» в связи с реальным обменным курсом упускают из виду два момента: один на микроуровне, другой на макроуровне. На микроуровне устойчивое повышение реального курса рубля с середины 1995 г. по середину 1997 г. не сопровождалось повышением производительности; напротив, именно в это время активизировались неплатежи и расхищение активов. На макроуровне самая большая угроза реальному обменному курсу исходила не от дефицита счета текущих операций, а от бюджетных счетов: дефицит и государственный долг, возможно, в конечном итоге должны были быть монетизированы, о чем рынок четко сигнализировал к маю 1998 года. К тому времени условия Сарджента-Уоллеса были выполнены, при этом реальные процентные ставки превышали темпы роста; правительство финансирует свой дефицит путем выпуска долговых обязательств и их пролонгации, чтобы удерживать текущую инфляцию на низком уровне; и отношение долга к ВВП достигло установленного рынком потолка, о чем свидетельствует высокий и растущий риск дефолта. В таких «микромакро» обстоятельствах реальное снижение обменного курса может стать неизбежным, чтобы облегчить производственные предприятия и снизить бремя задолженности в национальной валюте за счет значительного номинального обесценения39. Чувствуя это, держатели ГКО направятся к выходу. ускоряя кризис. Это то, что на самом деле произошло, со сроками, определяемыми вливанием ликвидности со стороны международных финансовых институтов и свопом между ГКО и еврооблигациями, что подводит нас к последнему уроку. Логика была ошибочной по двум причинам: