«Демократическая глобализация» против «глобальной колониальности»

Сегодня многие активисты говорят о том, что из-за глобального роста социально-экономического неравенства нам следует перевести борьбу за демократию с локального на глобальный уровень (Holden 2013; Khasnabish 2008; Kurasawa 2007; Routledge and Cumbers 2013; Scholte 2014; Scipes 2016; Smith 2008; Smith et al. 2015). Они утверждают, что движение за «демократическую глобализацию» должно подрывать саму основу глобальной системы неолиберальной несправедливости и мобилизовывать разрозненные глобальные ресурсы для борьбы с ней. По их мнению, глобальное измерение борьбы за демократию важно еще по одной ключевой причине: глобальная перспектива должна стимулировать воображение, чтобы «можно было представить альтернативные возможности развития» (Fuchs 2010, 181), преодолеть идеологические замыкания (ideological closures) и развивать критическую мысль. Реализация этих возможностей позволит активистам, стремящимся к социальной справедливости, представить демократию не как свод правил, а как проект открытых возможностей: неожиданных требований, беспрецедентных вызовов, непредвиденных формулировок и смелых решений. Чтобы реализовать этот потенциал, мы должны выйти за пределы нашего социального контекста, пересмотреть привычные представления и открыть для себя глобальные перспективы неограниченного социального воображения, считают они.

Трудно спорить с постулатами, которые отстаивают ученые и активисты, придерживающиеся этой точки зрения. Действительно, важно рассматривать борьбу на локальном уровне в более широком контексте, если мы хотим выявить связи между беспрецедентным ростом социального неравенства по всему миру и консолидацией глобальных финансовых ресурсов в руках все меньшего числа все более влиятельных транснациональных игроков. Глобальная перспектива позволяет обратить внимание на нехватку публичной подотчетности и демократического надзора за деятельностью глобальных экономических и финансовых институтов, контролирующих жизни миллионов людей. Такая перспектива дает возможность увидеть природу глобальных преобразований, которые еще больше подрывают систему демократического правления, и без того страдающую от систематического исключения из политического процесса непривилегированных групп населения, что укрепляет позиции власть имущих (Calhoun 2013; Castells 2012; Mouffe 2009).

Современные активисты и теоретики демократии воспринимают перечисленные утверждения как нечто само собой разумеющееся. Тем не менее, вопрос остается открытым: что именно мы подразумеваем под «демократической глобализацией», которая позволила бы нам представить «альтернативные возможности развития», как надеются многие демократически настроенные мыслители? Чем эта «демократическая» глобализация будет отличаться от «глобальной колониальности» (Escobar 2004), если концептуальная грамматика первой подобна, если не полностью идентична грамматике последней, на что указывает повсеместное употребление таких понятий как «модернизация», «развитие» и «развивающиеся страны»? Проблема с этими и другими подобными терминами, обычно используемыми демократически настроенными активистами и учеными, заключается в том, что они являются ключевыми обозначающими колонизирующие дискурс развития и модернизации, которые воспроизводят европоцентризм и подавляют не-западные знания и культуры (Dussel 2001; Gaonkar 2001). «Эпистемицид» — это термин, который Боавентура ди Соуза Сантуш использует, чтобы описать «необъятное богатство когнитивных опытов» других народов, которое признавалось недоступным для понимания и ненужным (Santos 2007, 74, 47-53).

“

Действуя из самых лучших побуждений и стремясь освободить мир от тирании, мы часто только подкрепляем глобальный империализм,