Браки и рождаемость в Париже

Браки и рождаемость в Париже

Экономические объяснения европейского перехода рождаемости, такие как теория демографического перехода, микроэкономическая теория и, в последнее время, единая теория роста, которые рассматривали раннее снижение рождаемости во Франции как «шум», крайний хвост нормального распределения. Это интеллектуальный эквивалент рассмотрения Британии как исключения при объяснении промышленной революции. На момент падения рождаемости (около 1800 года), не считая Россию, Франция являлась самой большой страной в Европе, где населения насчитывалось около 30 миллионов человек, что занимало 27,7% от общей численности населения Западной Европы.

Этот анализ связывает высоко детализированные истории жизни рождаемости на индивидуальном уровне с данными о богатстве на момент смерти для четырех сельских деревень во Франции переходной эпохи. Период анализа – приблизительно 1789 – 1799 гг. Представленное здесь исследование является первым, в котором анализируется связь между богатством и рождаемостью в период снижения рождаемости во Франции. Качество собранных данных позволяет провести углубленное исследование взаимосвязи богатства и рождаемости между различными демографическими режимами, механики, лежащей в основе этих закономерностей, а также проверить различные гипотезы о причинах снижения рождаемости в Париже.

За последние два столетия рождаемость в большинстве стран мира претерпела устойчивый и, похоже, необратимый переход. Сегодня в развитых странах мира нормой является режим низкой рождаемости, а в некоторых регионах (особенно в Европе) наблюдается рождаемость ниже уровня воспроизводства. Этот демографический переход позволил преобразовать достижения промышленной революции в области производительности в более высокий уровень жизни и устойчивый экономический рост. Поэтому понимание революции в поведении рождаемости между мальтузианской и современной эпохами является одним из центральных вопросов исследования. Несмотря на этот интерес, исследователи переходного периода не пришли к одному мнению относительно причинно-следственных механизмов снижения рождаемости.

Снижение рождаемости в конце 18 века в Париже практически не было связано с социально-экономическими изменениями. Время (1789 – 1799 гг.), в отличие от любого социально-экономического показателя, стало наилучшим показателем начала неуклонного снижения рождаемости. Таким образом, переход был не экономической адаптацией, а «идеологическим изменением». авторитет принстонской точки зрения несколько ослабили недавние цинизмы. Итак, можно сказать о том, что выводы являются необъективными из-за уровня агрегирования. Используемые субнациональные регионы (графства; департаменты; кантоны и другое) были достаточно большими, а также внутренне неоднородны, чтобы их было можно использовать в качестве отдельных режимов рождаемости. Помимо этого, имеющиеся социально-экономические данные не являлись одними из самых релевантных для родителей при принятии решений о рождаемости.

Последствия для последующих исследований являются очевидными: для того, чтобы выйти за рамки ЕФП, следует решить два вопроса. Первый – это уровень агрегирования. Второй – это релевантность социально-экономических данных. Представленное в работе исследование помогает в решении этих двух проблем путем анализа поведения рождаемости на индивидуальном уровне с использованием информации о реальном благосостоянии.

Центральной особенностью европейского демографического перехода является исключительное раннее снижение рождаемости в Париже. Причины этого впечатляющего отрыва от исторической модели и отклонения от европейских тенденций никогда не были полностью объяснены.

С конца 18 века рождаемость, по-видимому, начала устойчивое снижение с довольно высокого уровня, который составлял 80 – 90% хаттентов до значительно низкого – это почти 30% хаттентов. Наличие очевидных разрывов в данном ряду согласно эконометрическому тестированию определяется в период с 1789 года по 1799 год, что почти на 100-ие ранее в сравнении с дригими странами Европы (Бельгия – 1874 год), а также раньше на 101 год, чем в Уэльсе и Англии (1877 год).

Относительно немного исследований проводилось исследований по выявлению взаимосвязи между размером той или иной семьи и ее экономическим статусом в исследуемом периоде в Париже. Вейр использовал данные Генриха, касающиеся демографии, исследовав и изучив связь между доходом и рождаемостью в Росни-Су-Буа, при этом он пользовался налоговыми записями. При проведении кросс-секционного анализа им не были обнаружены различия в браке и рождаемости в ряде доходных групп. Рождаемость тогда была высокой и практически не менялась между тремя доходными стратификациями, при этом данные подтверждают репродуктивное преимущество самой высокой группы по отношению к самой низкой, а это 7,3 и 6,2 рождений на семью, соответственно.