Уголовная ответственность юридических лиц за экологические преступления в международном праве

УДК №349.6

Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого

Судаков А.В., Максимова Е.В., Кокорин И.С.

УГОЛОВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ ЗА ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ

К настоящему времени существует достаточно большое количество правовой литературы, как отечественной, так и зарубежной, оценивающей проблемы уголовной ответственности коллективных образований за экологические преступления.

Институт уголовной ответственности коллективных образований уже закреплен в уголовном законодательстве в ряде стран Европейского Союза: Нидерландах (с 1976 г.), Франции (с 1992 г.), Финляндии (с 1995 г), Дании, Ирландии, Исландии (с 1998 г.), Словении (с 1999 г.), Англии, Бельгии, Венгрии (с 2001 г.), Польше (с 2002 г.) Румынии (с 2004 г.), а также в Австралии (с 2001 г.), Израиле (с 1998 г.), Канады, КНР (с 1997 г.), Норвегии (с 1991 г.), США (с 1995 г.), Швейцарии (с 2003 г.) [1].

В целом, необходимости и обоснованности введения института уголовной ответственности для юридических лиц за уголовные преступления оценивалась и оценивается в большей степени отрицательно. Далеко не всем деятелям науки в области права было понятно, как можно привлечь физически не существующее лицо к ответственности?

Тем не менее, многие правоведы все-таки находили логическое обоснование введению такого вида ответственности для юридических лиц.

Например, Г. Стессенс в обоснование преимуществ уголовной ответственности коллективных образований приводит следующие доводы.

Во-первых, с уверенностью можно сказать, что значительное число преступлений совершается в настоящее время через корпорации, и единственным эффективным методом борьбы с корпоративной преступностью является наложение карательных санкций непосредственно на них самих.

Во-вторых, привлекать к уголовной ответственности лишь физических лиц за действия, совершенные в рамках выполнения своей трудовой функции, по меньшей мере, не справедливо. Рассматривая данную ситуацию, можно сразу сказать, что привлекая к уголовной ответственности одного сотрудника, вопрос, касаемый систематичного совершения экологических преступлений, в рамках отдельной корпорации, решен не будет.

В-третьих, иные формы ответственности коллективных образований не могут дать тех гарантий, мотивации и закономерного результата в виде пресечения преступной деятельности, как уголовная[2].

Данная позиция действительно имеет место быть, в виду того, что в современных реалиях деятельности корпораций наем сотрудников происходит практически ежедневно. И если один из работников совершит по незнанию, намеренному отсутствию должного информирования об ответственности те или иные действия, то корпорация практически останется безнаказанной. Будет принят на работу новый сотрудник, который вполне вероятно окажется в той же ситуации.

 Дискуссия о целесообразности данной реформы до сих пор нет окончена. Даже в странах, где такая мера ответственности коллективных образований существует более 10 лет, скептически относятся к ее практической необходимости.

Представители же романо-германской системы права придерживаются мнения, что принцип личной вины, которая характеризует психическое отношение лица к содеянному, является наиболее существенным для определения возможности применения уголовной ответственность. А раз у корпорации нет тела и души, то и говорить о вине не приходится.

Однако отсутствие единодушия у представителей уголовно-правовой доктрины не помешало введению этого института в ряде стран романо-германской правовой семьи. По мнению К. де Магли, в этих странах можно выделить три основных подхода.

Так, первый подход заключается в признании коллективных образований субъектами в принципе любых преступлений за некоторыми исключениями (такой подход реализован в законодательстве Австралии, Бельгии, Великобритании, Канады и Нидерландов).

Второй подход предполагает законодательное закрепление закрытого перечня преступлений, уголовную ответственность за которые могут нести коллективные образования.