Переклички между произведениями И. С. Тургенева и А. С. Пушкина

Переклички между произведениями И. С. Тургенева и А. С. Пушкина неоднократно обращали на себя внимание исследователей. Однако возможные параллели непосредственно между романами «Евгений Онегин» и «Отцы и дети» большей частью пренебрегались. Причем в глаза бросается целый ряд совпадений, начиная с одинакового имени главных героев - Ев-гений. И в сюжете заметно сходство: в деревне главный герой и его молодой друг встречают двух сестер. Друг влюбляется в младшую, а Евгения привле-кает старшая. Но когда герой наконец признается ей в любви, она его отвер-гает, хотя сама неравнодушна к нему. Последствия этой неудачи оказываются для героев сокрушительными. Кроме того, оба Евгения участвуют в дуэли. Несмотря на то что воспринимают подобную дуэль как глупость, они

66

Николай Жекулин

считают себя обязанными принять вызов, но нарушают нормы поведения, приглашая слугу в качестве секунданта. Одно или два совпадения могли бы быть случайными, а целый ряд — хотя заметна и явная разница в деталях — заставляет серьезно задуматься о том, не скрывается ли за этим ка-кой-нибудь замысел со стороны Тургенева. Тем более что первый намек на будущий конфликт в «Отцах и детях» также связан с пушкинским рома-ном. Когда на пути с постоялого двора в имение Марьино природа начинает воздействовать на настроение отца и сына Кирсановых, в их душевную беседу вторгается Базаров:

«— (...) Да, весна в полном блеске. А впрочем, я согласен с Пушки-

ным — помнишь, в Евгении Онегине:

Как грустно мне твое явленье,

Весна, весна, пора любви!

Какое….

- Аркадий! — раздался из тарантаса голос Базарова, - пришли мне

спичку, нечем трубку раскурить».'

Такая явная связь не должна удивлять. По словам Н. Н. Мостовской, «типы, образы, аллюзии пушкинской поэзии явились для Тургенева естественной формой собственных поэтических раздумий и воплощений»,? а в своей англоязычной «History of Russian Literature» Д. С. Мирский уточня-ет: «...Онегин и Татьяна являются предками целого племени героев в русской литературе. (...) Герои Тургенева, в особенности, полностью принадлежат этой семье». И. А. Беляева подтверждает сказанное по отношению к «Отцам и детям», замечая, что роман «буквально пронизан пушкинскими цитатами, имя Пушкина становится своеобразным „персонажем" этого про-изведения».* Но роль этого «персонажа» неоднозначна." Она раскрывается в разных планах — и по-разному.

В общем плане Пушкин наряду с Моцартом, Шубертом и Рафаэлем — ведущие представители так называемого «аполлонического» начала в ис-кусстве, близкого к эстетике самого Тургенева. В рамках романа они противопоставлены отрицанию всех видов искусства Базаровым и подчеркивают коренное несогласие автора со своим героем: «...за исключением воззрений Базарова на художества, — я разделяю почти все его убеждения» (С 11,

90), - утверждал сам Тургенев. Для Тургенева способность создавать язык и способность создавать произведения искусства, в частности, словесного, являются теми свойствами человеческой природы, которые отличают человечество от всех других «детей» Природы. Однако по сравнению с осталь-

ными названными членами плеяды упоминания Пушкина и прямые цитаты из его произведений (в том числе и базаровские мнимые цитаты") занимают значительно большее место. Настоящая статья призвана обратить внимание на другой, более конкретный, специфический план, а именно на связи между действующими лицами «Евгения Онегина» и «Отцов и детей», с целью выяснить, каким образом обогащает наше восприятие тургеневского сочинения вплетение в него пушкинского романа.

Отражение более раннего произведения — его действующих лиц, фабу-лы, среды и других составных элементов — может осуществляться в более позднем произведении по-разному. Автор позднейшего произведения может переселить действующих лиц своего предшественника в другое время или в другую среду — те же лица, другие обстоятельства. Или он может передать их дальнейшую судьбу: что с ними случилось, кем они стали после оконча-ния произведения-источника — «старшие» воплощения одних и тех же ге-роев. Или, при общей основе, герои чем-то существенным отличаются от своих прототипов — варианты лиц из более раннего произведения. Либо же младший автор может по-разному комбинировать все эти приемы в сложной перекличке со своим предшественником. Другими словами, сопоставление может строиться на основе как общих черт, так и различий, более явных или более скрытых, или из смеси тех и других, в зависимости от того, что для автора-продолжателя важнее в том или ином случае; что для действую-щих лиц и в обстоятельствах общее, а что различное. Тонкость, с которой Тургенев вводит пушкинский материал в свой роман, проявляется в том, что он прибегает к широкому диапазону этих приемов.