Особенности архитектоники романа М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»

Самостоятельная работа № 14

Особенности архитектоники романа М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»

Лермонтов, как и его гениальный предшественник Пушкин, обладал в высшей степени чувством «соразмерности», что обусловливало композиционную органичность и в то же время выверенность его шедевров. Сюжетно-композиционная структура «Героя нашего времени» неповторимо самобытна и совершенна по гармонической уравновешенности всех его элементов и частей. Вместе с тем она глубоко содержательна. Как и роман в целом, она синтезировала в себе во многом противоположные традиции, приемы и субъективно-романтического, и объективно-реалистического раскрытия человека. Однако непосредственным фундаментом, на котором воздвигалась художественная конструкция романа, была авторская концепция человека в его отношении к обществу и миру.

Роман состоит из пяти самостоятельных новелл и повестей, но даже чисто композиционно он не воспринимается как собрание разрозненных произведений, объединенных лишь фигурой главного героя. В читательском восприятии роман четко разграничивается на две части. Одна представляет собою, как указывалось, объективное повествование о Печорине в записках странствующего офицера («Бэла», «Максим Максимыч», «Предисловие» к «Журналу Печорина»); другая — субъективно-исповедальное самораскрытие героя в его «Журнале» («Тамань», «Княжна Мери», «Фаталист»). Таким образом, в каждой «половине» оказывается по три своеобразных «главы».

Эта уравновешенность структурного членения романа словно подчеркивает равноправность объединения в нем, по выражению Баратынского, «обоих родов» романа, существовавших до «Героя нашего времени» порознь. В одной половине романа преобладает объективное изображение «физических явлений человеческой природы», в другой — человеческой «духовности». Однако Лермонтов не механически объединяет субъективный и объективный способы раскрытия героя: каждый из них, преобладая в одной из частей, проникает в другую. В объективно-повествовательной «Бэле» содержатся и элементы исповеди Печорина (Максиму Максимычу); в «Княжне Мери», наряду с развернутой «историей души» героя, присутствует широко разветвленный сюжет, объективно-предметное изображение жизни.

Отмеченное деление романа на две части реально существует.

Однако сам Лермонтов счел нужным несколько «нарушить» стройность подобной двучленной композиции (3+3). В первом же отдельном издании романа «Тамань» из «Журнала Печорина» вместе с «Предисловием» к «Журналу» героя были отнесены к I части. Возможно, это было сделано, чтобы соблюсти между частями соразмерность и чисто объемную (принимая во внимание размеры «Княжны Мери»). Но нельзя не заметить, что при таком несколько «асимметричном» делении переплетение, внутреннее взаимопроникновение в романе двух основных композиционно-повествовательных форм стали еще более тесными. Еще Белинский указывал, что в «Тамани» Печорин — только участник сюжетного эпизода, но изнутри он по-прежнему остается еще нераскрытым, что делается потом в «Княжне Мери» и «Фаталисте».

Здесь обращает на себя внимание одна существенная особенность такого композиционного членения романа на две части. В I части, в которую оказались включенными «Бэла», «Максим Максимыч» и «Тамань», Печорин предстает в кругу «естественных» и «простых» людей, а во II части («Княжна Мери», «Фаталист») он находится в близкой ему по его социальному положению «цивилизованной», современной дворянской привилегированной среде. От новеллы к повести, от части к части герой как бы заново проделывает путь, который совершали многие его романтические предшественники, искавшие выхода в бегстве из цивилизованного общества на лоно природы, в надежде обрести гармонию жизни в «естественном» состоянии среди «детей природы», в конце концов вновь возвращаясь «на круги своя».