Проблема соблазна на страницах рассказов Л. Улицкой

Тема: «Проблема соблазна на страницах рассказов Л. Улицкой".

В литературоведении тема мотива соблазна встречается сравнительно часто, наряду с мотивами разлуки, любви и нелюбви, долга и другими.

К мотиву соблазна обращались многие известные русские писатели, она присутствует в таких классических романах, как «Братья Карамазовы», «Идиот» и «Бесы» Ф.М. Достоевского, «Выстрел» А. Куприна, «Мастер и Маргарита» М. Булгакова и многих других. Как правило, мотив соблазна используется как способ разрешения противоречий в жизни героя, вызванных борьбой различных целей, внутренних убеждений и внешних обстоятельств.

В рассказе «Цю-юрихь» мотив соблазна связан с желанием героини обрести комфортную жизнь, но для этого ей придется пройти немало испытаний.

Героиня рассказа «Цю-юрихь» Лидия стремится выйти замуж за иностранца и уехать из СССР. Из одиннадцати детей отца которых расстреляли в 1944 году после освобождения Белоруссии в живых осталось только трое, но Лидия не поддерживает связи со своими сестрой и братом. Жизненную историю Лидии автор описывает кратко и как бы «со стороны» глазами еще одной героини – Эмилии Карловны. Для Лидии иностранец – не просто человек, проживающий в другой стране, «таких вообще мужчин нет, у него даже пот не пахнет, просто как у ангела». Мартин в глазах Лидии принц, а сама Лидия – современная Золушка. Но Золушка, твердо знающая к какой цели она идет и готовая на любые жертвы. Вся история её знакомства со швейцарцем Мартином – история искусного соблазнения. Тончайшей паутиной Лидия обволакивает Мартина, одновременно играя и на его скуповатости, и на мужском тщеславии.  Но мы не найдем у Л.Е. Улицкой какого-либо намека на осуждение поступков Лидии, и, тем более, осуждения её желания уехать из родной страны ради лучшей жизни. Напротив, автор рисует перед нами целеустремлённую героиню, которая и диплом повара получила, и диплом массажиста, и иностранный язык выучила, – все для того, чтобы, встретив свой шанс, не упустить его.

Противоречивость образа Лидии ярко проявляется в сцене мытья ног Мартину. Умная, расчетливая женщина, быстро сориентировавшись в ситуации, совершает настоящий ритуал «омовения ног», который должен подчеркнуть её мягкость и покорность, стремление угодить партнеру. И внутренняя детская реакция удивления: «А ножки, ножки какие, какие пальчики...». Эта противоречивость отражена и в лексике. Уменьшительные «ножка», «пальчик», «носочек» соседствуют с грубоватым «..такую кожу да хоть на рожу…».

Если и есть в рассказе отрицательные герои, то это не Лидия и Мартин, а его жена Элиза, которая, узнав о связи мужа с русской устроила скандал. «Мартин и без адвоката прекрасно знал, что двенадцать лет работы на лакокрасочное дело будут у него просто украдены, а что он поднял дело, расплатился с долгами, которые висели над фирмой после раздела Элизы с братом, – не зачтется ни в копейку, все труды его прахом пойдут. Может, только часть суммы за дом ему достанется, да и то неизвестно, как Элиза письмом распорядится»^[1].

Улицкая не дает оценки поступкам героев, расчетливая соблазнительница одновременно является удачливой бизнесвумен и заботливой женой. Она выхаживает Мартина после инсульта, учит его ходить и разговаривать, покупает ему собачку. И тут же использует как рекламу бизнеса, к старичку с пуделем подходят дети, он привлекает посетителей. Забота или выгода? Привязанность или корысть? Нет хорошего, нет плохого, только полутона.

Соблазны и соблазнение – центральный мотив в романе «Искренне ваш Шурик». Как и в рассказе «Цю-юрихь» автор на протяжении всего произведения не дает какой-либо определенной оценки поступкам героев, сохраняя позицию беспристрастного повествователя. Фиксируя те или иные события, например, соблазнение юной Верочки знаменитым аккомпаниатором Александром Сигизмундовичем Левандовским, юного Шурика Матильдой Павловной, Улицкая не дает какого-либо их истолкования, психологической подоплеки. Её не интересуют психологические и философские проблемы бытия семьи Корн. Её герои просто существуют, они не рефлексируют, не рассуждают над своей судьбой, не задают ненужных вопросов, а задавая нужные, получают простые ответы: «..Тень безотцовщины, которой обе они когда-то боялись, вообще не возникла. Когда он [Шурик]  научился говорить «мама» и «баба», ему показали фотографию, с которой покойный Левандовский посылал неопределённую улыбку, и сказали «папа»^[2].