Алейда Ассман

В своей книге Алейда Ассман предпринимает попытку обобщить теоретические дебаты о том, как складываются социальные представления о прошлом и что стоит за человеческой способностью помнить и предавать забвению, благодаря чему индивидуальное воспоминание есть не только непосредственное свидетельство о прошлом, но и симптом, отражающий культурный контекст самого вспоминающего. Помимо этого, исследователь поднимает вопросы – как меняется культура памяти общества, в котором оказывается много мигрантов, и не мешает ли историческая память смотреть в будущее и другие.

 А. Ассман подробно анализирует различные виды памяти, выделяет особенности накопительной и функциональной памяти, рассматривает взаимоотношение концептов «мифа», «истории» и «памяти».

Все рассуждение в монографии «Длинная тень прошлого» строится вокруг темы Холокоста – фрустирующего элемента социальной психологии германской нации. По свидетельствам источников, современным немцам не только приходится жить «в тени Холокоста», т. е. не забывая о зверствах и жертвах Второй мировой войны, но и активно бороться с «тенью» агрессии неонацистов-реваншистов и нежеланием некоторых потомков фашистских преступников признавать «вину отцов». Также книга А. Ассман, посвящена памяти ее учителя – Райнхарта Козеллека. Эта работа несет в себе воспоминания об ученом наследии блестящего интеллектуала с мировым именем, с одной стороны, и той гущи скорбных событий первой половины ушедшего века, в которую он был непосредственно вовлечен, – с другой. Сама писательница определяет свой замысел только в конце работы, он «…заключается в раскрытии опасной динамики коллективных конструктов памяти и разработке критериев для объективной оценки негативных факторов».

А. Ассман делит свой материал на две части: первая часть, посвящена общетеоретическим вопросам, а вторая – анализу конкретных примеров, позволяющих подтвердить гипотетические суждения из первой. В начале первой главы  происходит подробное рассмотрение некоторых видов памяти, а именно: индивидуальной, социальной, коллективной, политической, культурной, выделяет особенности накопительной и функциональной памяти, рассматривается взаимоотношение концептов «мифа», «истории» и «памяти». В качестве «предтеч» собственного подхода и методологии автор  называет Эрнеста Ренана, Фридриха Ницше, Мориса Хальбвакса и Райнхарта Козеллека, во второй части к ним добавляются Марк Туллий Цицерон, Джон Локк, Эрик Хомбургер Эриксон, Поль Рикёр, Пьер Нора и Ян Ассман.

Ницше, как известно, разрабатывал концепцию селективности памяти, имеющей дело всегда с ограниченным «горизонтом» событий. Ренан развенчал взгляды предшественников на «неотчуждаемые характеристики нации» (такие как «общность крови, языка, ритуалов, обычаев и нравов».

 Хальбвакс  поставил вопрос о социальных рамках памяти («реперных точках», императивно детерминирующих акты коллективной коммеморации). Цицерон и П. Нора оказались востребованными авторитетами в разговоре о «местах памяти», а Локк и Э. Х. Эриксон – в обсуждении психологических моментов индивидуальной и коллективной идентичности.

 Алейда Ассман проводит систематизацию и в некоторых случаях уточнение и разграничение выше названных концептов. Она сводит их в информативные таблицы, наглядно демонстрирующие сходства и различия нейронной памяти индивидуума, социальной памяти группы и культурной памяти личности и цивилизации. Если индивидуальная и социальная память имеют биологическую/церебральную основу, то коллективная политическая память и индивидуальная культурная память–символическую. Социальная память, носит «межпоколенческий»  характер, поскольку трансляция устного предания осуществляется непосредственно через воспоминания старших членов семьи, а культурная память, носит «транспоколенческий» характер, коммуникация при этом опосредована символами, знаками, ритуалами, монументами, памятными датами и прочими «большими нарративами»,  отмеченными «реперными точками» в пространстве и календарными «вехами» во времени. Политическая память включает в себя национальную. Культурная память предстает в двух формах–функциональной (кратковременной, «оперативной») и накопительной (долговременной). Репрезентацию содержания функциональной памяти обеспечивают символические практики (канонизация артефактов и ритуалы, т. е. «колеи», берущие начало в прошлом и уводящие в будущее), а архивации содержания накопительной памяти способствует консервация материальных носителей «следов» в музеях, библиотеках, специализированных хранилищах.