Протяжные лирические песни

ПРОТЯЖНЫЕ ЛИРИЧЕСКИЕ ПЕСНИ

Содержание протяжных лирических песен составляет прежде всего область духовного мира, выражение разнообразных душевных переживаний, чувств и настроений. По своей тематике такие песни разнообразны. Значительную часть их составляют социально-бытовые песни. В них поётся о любви к родной земле – самом святом из человеческих чувств ("Агидель", "Туяляс", «Санлы-узяк» и т.д.), в которых народ необычайно опоэтизировал природу Урала; размышления о судьбе и бренности мира ("Пройденная жизнь», «Ильяс», «Не кричи, кукушка», «Магисарвар»), социальной несправедливости ("Эльмалек", "Долины реки Удряк"), добрососедстве и родстве (застольные или гостевые песни, главный смысл которых – в единении и поддержке друг друга). «Мотивы человеческой верности и неверности, величия Духа и предательства, силы любви и диктата общества звучат во многих башкирских озон-кюй», – пишет Р.Галимуллина (58, с. 12).

В любовных песнях в идеализированном виде воплощается внешний облик любимой девушки, у которой косы чёрные, как шёлк, брови вразлёт, как крылья ласточки, стан стройный, как тростник, пальцы, как камыш, зубы, как жемчуг. Классическим образцом любовной лирики в башкирском фольклоре является песня «Салимакай», а также песни «Гульгизар», «Кусбика» и др. В любовных песнях с помощью метафор и сравнений воплощена не только внешняя, но и внутренняя красота башкирской девушки, её гордость, скромность, достоинство. В некоторых песнях воплощается свидание девушки и джигита, такие песни изложены в диалогической форме («Дочь хана», «Перевал», «Льётся дождик», «Загифа»). Короткую песню «Ирэндек» музыковеды с подачи Л. Лебединского всегда причисляли к разряду охотничьих (36, с. 58; 51, с. 79). На самом деле, это восторженное высказывание о любимой, когда душу героя переполняет восторг и радость бытия. И красивейший горный хребет Ирэндек, и беркут, некогда обитавший там и крик которого упоминается в тексте, фигурируют в плане параллелизма как образы счастья, полноты жизни. Мысль эту подтверждает и легенда, приводимая А.И. Харисовым. Речь в ней идёт об охотнике Булгаире, основавшем с группой башкир у восточного склона Ирэндекских гор деревню Кусей. Поражённый красотой увиденной природы, он срезал тростник-курай и сложил песню (9, с. 290).

Песни о несчастной женской судьбе порождены старинными патриархальными обычаями, когда обычай продавать девушек за калым, полигамия (многожёнство) и левират (обычай выходить замуж за младшего брата мужа в случае его смерти) были обычными явлениями. Подобные песни исследователи делят на две подгруппы. Первая – о судьбе девушек, насильно проданных за калым («Таштугай», «Зульхизя», «Залифакай», «Мадинакай»); вторая подгруппа возникла на основе какого-либо несчастного случая. Так, героиня песни «Ашкадар» потеряла мужа на охоте во время половодья, героиня песни «Камалек» – жениха, Гильмиязу украли в детстве, Зульхабиру проиграл в карты собственный отец – Хамасадик мулла и т.д.

***

Среди песенного наследия башкир имеется некоторая часть песен, в которых поэтические тексты контаминированы, т.е. не закреплены за определенными мелодиями. В фольклористике их называют разные песни (т5рл5 йыр2ар) или по их древнему названию песни-робаги (роба1и), т.е. рубаи, поскольку они являются таковыми не только по стихосложению (принцип рифмовки А-А-В-А), но и по содержанию (22, с. 182-183). С. Галин перечисляет пути возникновения такого рода песен. Во-первых, в тех случаях, когда песня исполняется не целиком, а частично (допустим, два куплета из пяти), оставшиеся куплеты постепенно отделяются от «своей» песни и начинают жить самостоятельной жизнью. Так, например, произошло со следующей строфой из протяжной песни «Армия», которая бытует и самостоятельно, и как куплет рекрутской песни: